В это воскресенье буду на Ламбада-Маркет с группой фотографов.
www.facebook.com/mashupikchu?ref=stream
www.facebook.com/mashupikchu?ref=stream
воскресенье, 01 апреля 2012
Моя беда в том, что я всегда хочу того, что у меня не будет. Я всегда хотела общаться с людьми, которым на меня плевать, всегда хотела добиться первого места в тех областях, которые я не понимаю (а как иначе объяснить мое упорное желание решить все самые сложные математические задачи, учитывая то, что я с трудом вспоминаю что такое логарифмы?), я всегда хотела чего-то того, что никогда не случится.Я в своей голове живу совершенно с другими людьми, в других местах и другом времени и эти люди, время и места постоянно меняются. Я в своей голове даже встречалась со Стенли Кубриком и даже давала интервью эсквайру по этому поводу. Но я абсолютно счастлива, когда случаются такие моменты, в которые я понимаю, что лучше моих настоящих друзей или просто людей, которые меня окружают, никого нет и лучше того, что я умею делать,лично для меня, ничего не существует. (с) За авторством Оли
пятница, 30 марта 2012
Анонимно можно насрать здесь: www.diary.ru/~Ta-svoloch/p174625671.htm?from=la...
вторник, 01 ноября 2011
15:46
Доступ к записи ограничен
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
четверг, 06 октября 2011
Случай второй. Секс и пять часов. Начало конца.
Как я уже говорил, какие-то события более глобальны, какие-то нет. И в этот раз мне хотелось бы оставить что-то вроде заметки, потому что такие вещи для меня все еще остаются личными и распространяться в деталях я не буду даже при самых близких, да и не всем может быть интересно и приятно. Для тех, кто общался со мной в живую, не секрет, что обычно я выдаю на гора много информации в достаточно коротком промежутке времени. А тем несчастным, с которыми я сошелся более менее близко я еще умудряюсь и выдать с три короба совершенно не нужной им инфомассы о моей личной жизни.
- Нет, ты мальчик хороший. Но болтливый. – Так тонко заметила моя еще несколько месяцев назад новая знакомая, а теперь уже камрад по творческому цеху, да и друг семьи в целом.
Каждое малое возлияние, совершаемое с вечера на утро является для меня крепким повод задуматься о своей болтливости и том потоке слов, которые изрыгает орудие Рот при отсутствии Оперуполномоченного Мозга. Как раз недавно я побывал в прекрасном городе Питере, где пережил очередную пьянку. Впервые в жизни на утро я так долго осознавал, где я и сбрасывал в себя зыбкое ощущение сухого, но при этом вязкого сна. Когда Благоверная рассказала мне, что давеча ночью я гордо встал и сказал «Не, все, я спать!» и рухнул на кровать рядом – я был искренне удивлен. Когда она добавила, что за все посиделки я умудрился ничего не ляпнуть - я был поражен в самую печень. Да, кстати, этот случай породил выражение «Напиться, потупить, пойти спать – пати по версии Гелыча».
Да и как любит отмечать мой давнишний лучший друг – «говорнуть» я всегда умею, в каком бы состоянии ни был. Поэтому этот текст пишется еще со времен, когда был выложен предыдущий. И все по одной простой причине: я не знаю, как Вам описать свои впечатления от секса, чтобы это не выглядело как-то не так и не было просто фразой «Ох я как-то шпилился с пять часов! Вот это было да-а-а!». Но что поделать, если данный случай для меня один из тех самых пяти основополагающих моментов для базы Самых Сильных Ощущений?
А время написания «заметки» все возрастает… «А теперь мы покажем Вам нечто совершенно иное!» - кажется, так говорили в Летающем цирке Монти Пайтона.
Соль все ситуации в том, что она происходила уже в те морально далекие времена, когда меня и Анну постигал переходный период из неформальского детства к суровому цивильному состоянию. То есть это были те времена, когда хотелось носить уже какие-то новые, непознанно «правильные» вещи, но мы все еще таскали растянутые старые шмотки, комбинируя их во что-то «приличное, в чем не стыдно выйти». Когда уходило желание устраивать на голове черте что из лака и соплей, а количество краски на голове становилось все лаконичнее. Когда, в конце концов, надо уже было вливаться в «общество» и плевать на свои заморочки. Именно в тем времена, когда родители тайно начинали радоваться моим изменениям «к лучшему», я спустя много лет добился от своей тогда еще подруги то, чего давно ждал: у меня был постоянный секс с прекрасной девушкой, которую Боги и Родители одарили прекрасным телом. На тот момент у меня я уже познал любовь плоти к плоти, но почему-то не испытывал такого вдохновенного чувства, кое ощущал с ней. Тогда для меня это ничего не значило, но ведь стоило прислушаться к себе и осознать это надувной шарик в груди: одуматься и бежать! Но теперь-то что… «Да мужик женившись превращается в послушную девочку! «Нет, муся, ты сегодня не пойдешь с друзьями!» «Okay» - вот что с ними делают чики!» - говаривал Александер Петров, заядлый холостяк из Ростова, который до сих пор не может дать себе возможность подумать на тему того что он имеет и что может потерять в лице моей дражайшей подруги.
Шучу, конечно же. Я правда люблю свою благоверную и искренне хочу жить с ней, нарожать тонны талантов-красавцев, чтобы все захлебнулись в ванильной рвоте счастья, но все-таки. Все-таки отчасти он прав: баланс в отношениях надо соблюдать всегда и во всем, иначе все ЭТО, да, большими буквами, все ВАШИ ОТНОШЕНИЯ могут превратиться в доминантные игрища одного над другим и кому-то будет очень плохо. Хотя некоторые хотят именно этой самой доминации над собой. Но оставим таких людей в покое и вернемся ко мне прекрасному.
В тот день мы договорились, что она заедет ко мне днем, чтобы не опаздывала, приехала в назначенное время, потому что потом срочно было необходимо выбрасываться по делам в определенный момент. Конечно же, были проведены все моменты подготовки к встрече с прекрасным: вся грязь сметена под кровать, наведен марафет подмышками и волосы были мастерски убраны ободком. И конечно же по своему обыкновению эта зараза опаздывала! Причем так не кисло: уже прошло полтора часа от точки П. Ну я по своему обыкновению начинал злиться на непедантичных людей, лентяев и разгильдяйство в целом. Мастерски уложенные волосы начинали выбиваться из-под ободка, подмышки чесаться, но грязь все еще оставалась под кроватью. И в этот момент наконец-то раздался дверной звонок. Я встретил ее фирменным еблетом кирпичем, фразой «Ты опоздала и я как-то уже перехотел», голым, тогда еще при кубиках, торсом и серых военных штанах, висящих прямо на костях таза. Она ответила мне ехидной улыбкой, «Да, ну тогда я пойду» фразой, вздернутой бровью, короткой юбкой тюльпаном, тяжелыми сапогами и черной обтягивающей кофтой на одно плечо. И почему-то я опять не сдержался и схватил ее обеими руками за тали и усадил прямо на комод в коридоре. Как говорилось выше, я испытывал некое упоение, когда занимался любовью именно с этой девушкой. Именно с ней я ощущал себя как-то более мужественно, что ли, более уверенно. Не было какой-то недоговоренности, что были раньше с другими. Здесь одновременно была и раскрепощенность самого себя, открытость друг перед другом, откровенная животная, прости за самую банальную на свете фразу, страсть, но при этом нежность касании и вообще приятная мягкость чувств. Это я сейчас так все закручиваю во вселенскую спираль с красивыми звездочками, цветастыми перетеканиями туманностей и мифической гуманоидной жизнью во вне. А перед глазами стоят изгибы торса, линии пресса, обтекаемые формы костей таза, ритмика ребер… И уж точно, пока пробовалась одна горизонтальная поверхность за другой я не думал на всякие там темы нежности, прикосновений и все дела. Тогда я мыслями понимал, что мне дерут спину, но целиком был сосредоточен на несколько других ощущениях. Да-да, фэйспалм, все дела, боль, страданье, анус, ад. Но это правда было чем-то необычным. Мы в те часы были не то чтобы красивы, а как-то агрессивно и утонченно прекрасны. И… все-таки красивы.
Уже потом мы лежали оба на кровати, уставшие, распаренные, оба насквозь мокрые, лежащие на не менее мокрых простынях тяжело дышавшие и впервые в обнимку. Знаете, как жена лежит на плече мужа, приобнимая его за грудную клетку, глядя в пустоту, а парень обнимает ее одной рукой за плечо и тоже созерцает вселенную через потолок. Так оно было и очень сильно запомнилось. Кто же знал, что спустя буквально месяц или два подобные объятия станут вещью достаточно постоянной? Если честно, то я до сих пор с большим удивлением осознаю что вот есть Я, есть еще один человек, и у Меня планы остаться с Ним до того самого момента, пока Меня не станет. Это очень странно. И это гораздо более поэтично и гораздо больше впечатляет, чем лирика типа «ах, я в 16 лет и подумать не могу, что буду регулярно трахаться и спать с девицой в одной кровати» согласитесь.
Наверное, нечто подобное каждый переживает когда-нибудь. Кто-то запоминает, кто-то нет. Я вот запомнил и решил поделиться с вами. Надеюсь вы не перепачкали столы /колени/одеяла/окрестности потоками злобы на меня и мою писанину. Надеюсь я написал не слишком противно и гадостно. И в любом случае, как и всегда, заметка была растянута на очередной дибилопост на три вордовских страницы 14 калибри с интервалом 1,5. Всем приятных выходных и незабываемой жизни.
- Нет, ты мальчик хороший. Но болтливый. – Так тонко заметила моя еще несколько месяцев назад новая знакомая, а теперь уже камрад по творческому цеху, да и друг семьи в целом.
Каждое малое возлияние, совершаемое с вечера на утро является для меня крепким повод задуматься о своей болтливости и том потоке слов, которые изрыгает орудие Рот при отсутствии Оперуполномоченного Мозга. Как раз недавно я побывал в прекрасном городе Питере, где пережил очередную пьянку. Впервые в жизни на утро я так долго осознавал, где я и сбрасывал в себя зыбкое ощущение сухого, но при этом вязкого сна. Когда Благоверная рассказала мне, что давеча ночью я гордо встал и сказал «Не, все, я спать!» и рухнул на кровать рядом – я был искренне удивлен. Когда она добавила, что за все посиделки я умудрился ничего не ляпнуть - я был поражен в самую печень. Да, кстати, этот случай породил выражение «Напиться, потупить, пойти спать – пати по версии Гелыча».
Да и как любит отмечать мой давнишний лучший друг – «говорнуть» я всегда умею, в каком бы состоянии ни был. Поэтому этот текст пишется еще со времен, когда был выложен предыдущий. И все по одной простой причине: я не знаю, как Вам описать свои впечатления от секса, чтобы это не выглядело как-то не так и не было просто фразой «Ох я как-то шпилился с пять часов! Вот это было да-а-а!». Но что поделать, если данный случай для меня один из тех самых пяти основополагающих моментов для базы Самых Сильных Ощущений?
А время написания «заметки» все возрастает… «А теперь мы покажем Вам нечто совершенно иное!» - кажется, так говорили в Летающем цирке Монти Пайтона.
Соль все ситуации в том, что она происходила уже в те морально далекие времена, когда меня и Анну постигал переходный период из неформальского детства к суровому цивильному состоянию. То есть это были те времена, когда хотелось носить уже какие-то новые, непознанно «правильные» вещи, но мы все еще таскали растянутые старые шмотки, комбинируя их во что-то «приличное, в чем не стыдно выйти». Когда уходило желание устраивать на голове черте что из лака и соплей, а количество краски на голове становилось все лаконичнее. Когда, в конце концов, надо уже было вливаться в «общество» и плевать на свои заморочки. Именно в тем времена, когда родители тайно начинали радоваться моим изменениям «к лучшему», я спустя много лет добился от своей тогда еще подруги то, чего давно ждал: у меня был постоянный секс с прекрасной девушкой, которую Боги и Родители одарили прекрасным телом. На тот момент у меня я уже познал любовь плоти к плоти, но почему-то не испытывал такого вдохновенного чувства, кое ощущал с ней. Тогда для меня это ничего не значило, но ведь стоило прислушаться к себе и осознать это надувной шарик в груди: одуматься и бежать! Но теперь-то что… «Да мужик женившись превращается в послушную девочку! «Нет, муся, ты сегодня не пойдешь с друзьями!» «Okay» - вот что с ними делают чики!» - говаривал Александер Петров, заядлый холостяк из Ростова, который до сих пор не может дать себе возможность подумать на тему того что он имеет и что может потерять в лице моей дражайшей подруги.
Шучу, конечно же. Я правда люблю свою благоверную и искренне хочу жить с ней, нарожать тонны талантов-красавцев, чтобы все захлебнулись в ванильной рвоте счастья, но все-таки. Все-таки отчасти он прав: баланс в отношениях надо соблюдать всегда и во всем, иначе все ЭТО, да, большими буквами, все ВАШИ ОТНОШЕНИЯ могут превратиться в доминантные игрища одного над другим и кому-то будет очень плохо. Хотя некоторые хотят именно этой самой доминации над собой. Но оставим таких людей в покое и вернемся ко мне прекрасному.
В тот день мы договорились, что она заедет ко мне днем, чтобы не опаздывала, приехала в назначенное время, потому что потом срочно было необходимо выбрасываться по делам в определенный момент. Конечно же, были проведены все моменты подготовки к встрече с прекрасным: вся грязь сметена под кровать, наведен марафет подмышками и волосы были мастерски убраны ободком. И конечно же по своему обыкновению эта зараза опаздывала! Причем так не кисло: уже прошло полтора часа от точки П. Ну я по своему обыкновению начинал злиться на непедантичных людей, лентяев и разгильдяйство в целом. Мастерски уложенные волосы начинали выбиваться из-под ободка, подмышки чесаться, но грязь все еще оставалась под кроватью. И в этот момент наконец-то раздался дверной звонок. Я встретил ее фирменным еблетом кирпичем, фразой «Ты опоздала и я как-то уже перехотел», голым, тогда еще при кубиках, торсом и серых военных штанах, висящих прямо на костях таза. Она ответила мне ехидной улыбкой, «Да, ну тогда я пойду» фразой, вздернутой бровью, короткой юбкой тюльпаном, тяжелыми сапогами и черной обтягивающей кофтой на одно плечо. И почему-то я опять не сдержался и схватил ее обеими руками за тали и усадил прямо на комод в коридоре. Как говорилось выше, я испытывал некое упоение, когда занимался любовью именно с этой девушкой. Именно с ней я ощущал себя как-то более мужественно, что ли, более уверенно. Не было какой-то недоговоренности, что были раньше с другими. Здесь одновременно была и раскрепощенность самого себя, открытость друг перед другом, откровенная животная, прости за самую банальную на свете фразу, страсть, но при этом нежность касании и вообще приятная мягкость чувств. Это я сейчас так все закручиваю во вселенскую спираль с красивыми звездочками, цветастыми перетеканиями туманностей и мифической гуманоидной жизнью во вне. А перед глазами стоят изгибы торса, линии пресса, обтекаемые формы костей таза, ритмика ребер… И уж точно, пока пробовалась одна горизонтальная поверхность за другой я не думал на всякие там темы нежности, прикосновений и все дела. Тогда я мыслями понимал, что мне дерут спину, но целиком был сосредоточен на несколько других ощущениях. Да-да, фэйспалм, все дела, боль, страданье, анус, ад. Но это правда было чем-то необычным. Мы в те часы были не то чтобы красивы, а как-то агрессивно и утонченно прекрасны. И… все-таки красивы.
Уже потом мы лежали оба на кровати, уставшие, распаренные, оба насквозь мокрые, лежащие на не менее мокрых простынях тяжело дышавшие и впервые в обнимку. Знаете, как жена лежит на плече мужа, приобнимая его за грудную клетку, глядя в пустоту, а парень обнимает ее одной рукой за плечо и тоже созерцает вселенную через потолок. Так оно было и очень сильно запомнилось. Кто же знал, что спустя буквально месяц или два подобные объятия станут вещью достаточно постоянной? Если честно, то я до сих пор с большим удивлением осознаю что вот есть Я, есть еще один человек, и у Меня планы остаться с Ним до того самого момента, пока Меня не станет. Это очень странно. И это гораздо более поэтично и гораздо больше впечатляет, чем лирика типа «ах, я в 16 лет и подумать не могу, что буду регулярно трахаться и спать с девицой в одной кровати» согласитесь.
Наверное, нечто подобное каждый переживает когда-нибудь. Кто-то запоминает, кто-то нет. Я вот запомнил и решил поделиться с вами. Надеюсь вы не перепачкали столы /колени/одеяла/окрестности потоками злобы на меня и мою писанину. Надеюсь я написал не слишком противно и гадостно. И в любом случае, как и всегда, заметка была растянута на очередной дибилопост на три вордовских страницы 14 калибри с интервалом 1,5. Всем приятных выходных и незабываемой жизни.
воскресенье, 18 сентября 2011
РЕБЯТА. ТУТ ДАЮТ ФИЛЬМЫ ПО ИКСМЕНА: ПЕРВЫЙ, ВТОРОЙ, ТРЕТИЙ И РОССОМАХА:ОРИДЖИНАЛ. ПОЧТИ НА ХАЛЯВУ. ПОКАЖУТ НА БОЛЬШОМ ЭКРАНЕ
URL записи
17.09.2011 в 23:42
Пишет Шкав:17.09.2011 в 21:08
Пишет sKarEd:Иксмены, спасите свою команду.
Значит так, ребята.
Завтра, 18 сентября, в 20.00 в кинотеатре "Под куполом" состоится сеанс с любыми двумя фильмами (трилогия иксов и росомаха).
Сегодня в кинотеатре было 3 человека и, как следствие, сеанс был отменен, а sKarEd попадает на большие деньги. Но этого можно избежать, если завтра вас придет на сеанс как можно больше. Цена билета - 500 рублей. Фильмы, какие будем смотреть, будут выбраны сразу в кинотеатре.
Доставьте себе удовольствие и помогите Скар избежать долга.
Желающих в этот раз просьба отметиться в комментариях. И, ребят, действительно, хотя бы звоните или пишите, если не получается. Нам важно знать количество.
Контактный телефон 8-906-752-07-43.
Место и время встречи: 19.00-19.30, "Проспект мира" РАДИАЛЬНАЯ.
(sKarEd очень переживает, поэтому обращение сочинялось оставшимися двумя...)
URL записиЗначит так, ребята.
Завтра, 18 сентября, в 20.00 в кинотеатре "Под куполом" состоится сеанс с любыми двумя фильмами (трилогия иксов и росомаха).
Сегодня в кинотеатре было 3 человека и, как следствие, сеанс был отменен, а sKarEd попадает на большие деньги. Но этого можно избежать, если завтра вас придет на сеанс как можно больше. Цена билета - 500 рублей. Фильмы, какие будем смотреть, будут выбраны сразу в кинотеатре.
Доставьте себе удовольствие и помогите Скар избежать долга.
Желающих в этот раз просьба отметиться в комментариях. И, ребят, действительно, хотя бы звоните или пишите, если не получается. Нам важно знать количество.
Контактный телефон 8-906-752-07-43.
Место и время встречи: 19.00-19.30, "Проспект мира" РАДИАЛЬНАЯ.
(sKarEd очень переживает, поэтому обращение сочинялось оставшимися двумя...)
суббота, 03 сентября 2011
Итак! Настало время! Сайт и социалки, где есть мои фотографии!
четверг, 25 августа 2011
ребят
а кто-нибудь отоваривается в сэкондах?
А то мне чет вдруг интересно стало, что там вообще дают.
А то мне чет вдруг интересно стало, что там вообще дают.
четверг, 18 августа 2011
Все-таки. Если крепко и серьезно подумать, то за всю жизнь у
меня было-то всего несколько значимых событий. А если точнее, то пять.
Продолжительность их была разной, они бывали внезапными или долгожданными.
Некоторые я сразу оценивал как важные события на фоне ВСЕГО, некоторые нет. Но
в любом случае: их было пять.
Проблема их оценки связана с тем, что они во многом похожи на десятки подобных
ситуаций, но почему-то именно они, эти пять счастливчиков, впечатляют меня
больше всего. Хотя, по сути, это все тот же секс, встречи с друзьями, музыка и
так далее.
Что-то длилось несусветно долго, что-то длилось всего пару
часов, но все это происходило со мной и оставило неизгладимый след в моей
голове.
Об одном из таких событий я уже писал. Тогда я еще не смог оценить эту, по
сути, достаточно стандартную для нас пьянко-тусовку, во время которой слаженный
коллектив творчески повернутых людей занимается создание Великого И Вечного. Но со временем, отдаляясь от компаний,
всеобъемлющих тусовок и «вечного рейва», я смог более трезво посмотреть на
ситуацию. Тем более, что после того вечера я еще дня два не мог смотреть на мир
трезво. Сейчас я говорю о том самом походе в бункер «холодной войны» на
Таганской площади. Хотя справедливости
ради стоит заметить, что бункер был
построен гораздо раньше того времени, к которому его вечно старательно
привязывают. Я уже рассказывал об этой пати в Мории, но менее высокопарную и
краткую выжимку все-таки стоит сделать.
Случай первый. Перевоплощение, Поход под
Землю и Друзья.
В одну из прекрасных суббот, Кло, один из самых близких мне людей, созвала
своих камрадов с целью снять шорт стори кибер тематики в большом, нет, не так. В
БОЛЬШОМ подземном помещении, которое является законсервированным военным
бункером в центре Мск. Благо Кло человек богатый на всячических друзей, так что
в своих руках мы имели практически всю
площадь бункера и возможность свободного передвижения, где бы нам ни заблагорассудилось.
Как только мы попали в бункер, на 65 метров под землю, все тут же пришли в
неописуемый восторг от сбоек, открытого тюбинга и огромных пространств. Конечно
же, в восторге были все, кроме меня любимого. То ли пафоса ради, то ли на самом
деле, но я отнесся ко всему спокойно, бо «видел все на фотографиях, да и таких
мест навалом, знаю я все». В общем-то, повел себя как каноничный зануда и
мудак. Все были на воодушевлении, бегали всюду, фотографировали, одевались,
красились, готовились, смеялись и развлекались, как только могли. В этом
занятии я уже не отставал и принимал участие наравне со всеми. Среди камрадов была и нежно любимая Йоджи, мой
наставник на нынешнюю вторую половину жизни и так же один из моих самых близких
друзей. По старой памяти, мы всячически отжигали с ней по всем фронтам, бегали
и матерились, шуршали уже привязанным ко
мне пяти метровом шлейфом из пленки и полиэтилена и вообще просто всем мешали.
На самом деле я уже начинаю терять нить столь редкой у меня
мысли и не понимаю, как сформулировать то ощущение. Ощущение того что ты, уже
не ты, а какая-то Мусорная Подземная Тварь в антиутопии будущего, которая,
шастая по трубам и вентиляции, охотится на людей-сталкеров, ищущих наживы и
просто старающихся выжить. Что теперь ты уже охотящийся живой ужас для
забредших на твою территорию людей. Что темнота твой и сбойки твои друзья. Что
ты и вправду ОГРОМНАЯ ЧЕРТОВЩИНА, ДЛИНОЙ В НЕСКОЛЬКО МЕТРОВ, ГОТОВАЯ УБИВАТЬ, ПЕРЕДВИГАТЬСЯ
ТИХО И НЕЗАМЕТНО. Все ощущение себя тогда просто ушло и я правда воспринимал
себя так все больше и больше с каждой минутой, проведенной в этой одежде и
полиэтилене. Спасибо за это режиссеру по имени Кло, Бункеру и Чинзане, которую
периодически вливал в меня Дэн. Именно вливал, потому что я просто физически не
могу держать бутылку руками. Потому что рук не было, были лишь какие-то длинные
конечности с парой когтей.
Когда съемки были окончены, я, весьма пьяный, и Йоджи пошли обследовать Бункер
на имение Всякого. Я плохо помню, но, кажется, вот теперь уже я был впечатлен
окрестностями, а не то, что в начале. Я был в полнейшем восторге от стен,
огромных цилиндрообразных помещений, полузатопленных отсеков, потаенных комнат
и так далее. Грязь, сырость, полутьма, ходы и проходы, развешенные через пару
метров лампы на отсеках тюбинга. Тогда все казалось мне особенным,
монументальным и бесконечным. Да и друг рядом добавлял атмосферы.
По сути тот день был полон впечатлений от Не себя в Не своем Мире. Я был не я и был я не тут, в Мск, а где-то
в фантазиях, которые придумали Кло и Дэн.
Странно оказаться в чужой голове, в чужом теле, да?
воскресенье, 20 февраля 2011
нет, дети, правда, зачем на меня обижаться? Я правда вижусь со многими своими друзьями, дай Боги, раз в пол года.
Есть, конечно, пара счастливчиков, кроме жены, кто видит меня более регулярно, но чаще всего это связано с тем, что у нас кроме дружбы еще какие-то дела. Тот же обмен важной для обоих информацией тоже является делом, если что.
Да и просто от отца я унаследовал несколько странные, наверное, понятия о дружбе. У меня она зависит не от частоты встреч и общения с человеком, а от моего к нему отношения. Я не знаю как там она, но для меня Кей и до сих пор один из близких друзей. И это не смотря на то, что я, жопа ленивая, никак не езжу к ней на восток и не смотря на то, сколько мы друг друга обижали и вообще. Это как пример.
А если к этому прибавить еще и то, что я не фанат бухать до закваски, дудку дуть, да дороги чистить и вообще человек не компанейский (да, это правда совершенно изумительное чувство: сидеть среди сложившейся уже компании друзей, причем твоих же друзей из близкого круга, и чувствовать себя не в своей тарелке. класс. такие чувства надо закупоривать в дубовые бочки из под хереса и выдерживать в погребах, а потом разливать в бутылки с надписью "Доб" )... Ну и еще прибавить то, что по модели А я Гамлет, родился под знаком Близнеца, по ацтецкому гороскопу я 13ый белый космический ветер и вообще маниакальный люб фиолетового, то ГУЛЯЕМ ПАЦАНЫ!
Всех люблю, целую, ваша Гелка с вертелкой :3
Есть, конечно, пара счастливчиков, кроме жены, кто видит меня более регулярно, но чаще всего это связано с тем, что у нас кроме дружбы еще какие-то дела. Тот же обмен важной для обоих информацией тоже является делом, если что.
Да и просто от отца я унаследовал несколько странные, наверное, понятия о дружбе. У меня она зависит не от частоты встреч и общения с человеком, а от моего к нему отношения. Я не знаю как там она, но для меня Кей и до сих пор один из близких друзей. И это не смотря на то, что я, жопа ленивая, никак не езжу к ней на восток и не смотря на то, сколько мы друг друга обижали и вообще. Это как пример.
А если к этому прибавить еще и то, что я не фанат бухать до закваски, дудку дуть, да дороги чистить и вообще человек не компанейский (да, это правда совершенно изумительное чувство: сидеть среди сложившейся уже компании друзей, причем твоих же друзей из близкого круга, и чувствовать себя не в своей тарелке. класс. такие чувства надо закупоривать в дубовые бочки из под хереса и выдерживать в погребах, а потом разливать в бутылки с надписью "Доб" )... Ну и еще прибавить то, что по модели А я Гамлет, родился под знаком Близнеца, по ацтецкому гороскопу я 13ый белый космический ветер и вообще маниакальный люб фиолетового, то ГУЛЯЕМ ПАЦАНЫ!
Всех люблю, целую, ваша Гелка с вертелкой :3
вторник, 24 августа 2010
Восход на Сатурне никогда не был впечатляющим. Вся там романтика, которой грезят жители Земли, весьма не оправдана в тех условиях, в которых существуют жители Сатурна. Плотная газовая среда не давала возможности лицезреть яркие кометы и метеориты, а тем более какое-то там Солнце.
Гелоу сидел на крыльце дома своей тети Розы и размышлял, на сколько надо сейчас собирать в путь свой визирный гаджет, способный разглядеть какую-нибудь мелочевку, типа сатурнийской домашней мыши за пару парсеков. Или все-таки сдать в позициях и прихватить флаг ручной вышивки, надо коим до сих пор трудилась сестра Кло недолгими вечерами в гостях у тети. Да и дома иногда тоже. Собственно сейчас решалась вечная проблема особи мужского пола и женского, технаря и гуманитария, романтика и практика. То ли уступить на первый взгляд бесполезному женскому капризу «а то мне нечем будет заняться в пути!», (« Ага, - думал Гелоу - Там пути-то от силы пару земных суток до дяди Остапа на Марсе. На курорт летим, блин, на Марс. Нет чтобы в какие места по лучше, по интереснее. На тот же Нептун!»). То ли взять нужную «в случае чего» вещь для навигации.
Объект размышлений не заставил себя долго ждать. Рядом с Гелом на ступеньки крыльца легло длинное полотно бордового оттенка. На самом деле оно было кроваво красным, но в купе с общим пейзажем и рыжим отголоском неба оно смотрелось именно таким. На ступени, чуть ниже, где сидел Гел, села его старшая сестра Клодия. В одной ее руке был белый центр прямоугольного полотна флага. На нем уже была начата вышивка какой-то еще не разборчивой символики. В другой руке она держала большую хромированную иглу, в которую была продета толстая черная нить.
- Э, слышь! - сказала она и ухмыльнулась, а потом тут же склонилась над вышивкой.
Дом тети Розы стоял, если можно так сказать, в чистом поле. То есть маленький уютный двух этажный домик стоял на гигантской каменистой равнине, на которой время от времени встречались колонии хищных растений, образующих собой кислотно-фиолетовые сферы, диаметром в пару метров. Камни вокруг были самых разнообразных оттенков красного, желтого и оранжевого цветов. Красно-оранжего-желтый низ горизонта терпел на себе натиск бежевого и коричневого неба, которое сегодня было напрочь не спокойно и все время собирало в спирали и вихри частые бордовые облака.
- Все-таки я в упор не понимаю, на кой черт нам тащиться на Марс к дяде Остапу – Гелоу вертел в руках какой-то острый камень, который он подобрал несколько минут назад. В камне были какие-то вкрапления полудрагоценных насекомых. В свете от беспокойного неба он ярко вспыхивал фиолетовыми бликами. Гелоу очень любил фиолетовый.
- А затем, мой младший бартишка-раздолбай, что он обещал нас научить различными махинациям с сознанием людей и всякой животной мелочи. В том числе…
- С миссис Штерман! – закончили они хором и привычно даже не засмеялись. Миссис Шетрман была нынешняя директор военной гимназии, в которой учился Гелоу и бывший директор художественной гимназии, в которой училась Клодия. Думаю, не стоит описывать их отношение с ней.
- Ну а все-таки. Там жарко. Слишком. Эти чертовы марсианцы, которые зовут нас «сОтурняне» и зовут наш «джИн» «джЫ-ы-ын»! Вот не надо было им отдавать тот подземный город в свое время, не надо. И валюта у них там другая… Еще, чего доброго, на наши рыжие волосы говорить чего будут.
- Ты чего такой злой? – Кло продолжала шить – Ну марсианцы они и что? Вообще-то они наши братья по расовой крови. Мы туда все равно не к ним едем, а к дяде Остапу.
- А в магазин, значит, за свежим нефильтрованным мы выходить не будем, да?
- И за полосатиком будем. Ты, главное, не бузи. Ты хоть готов ехать-то? - Кло наконец оторвалась от шитья и посмотрела на Гела. Тот выбросил камен куда-то к его друзьям, чтобы не везти лишнее в столь не долгую поездку.
- Да готов. Вещи в корабль сложил, пожрать захватил. Дяде Остапу прихватил его любимые чхорные кожаные голифе, которые он мне давал еще пару лет назад погонять.
- А…
- Шитье твое берем, не сцы.
- «А» я не про то. Ты так номера не поставил на корабль?
- А мне кто права вернул?
- Ну ты барашек – смеясь Кло ощутим стукнула Гела по плечу - То есть в случае чего «привет родной космо-патруль, сами мы не местные, мы тут так, пару кварталов без номеров за документами едем»? – Она снова засмеялась.
- Ну да – Гелоу смущено посмотрел под ноги и пожалел, что выбросил тот самый камень.
- Ну ты и барашек – Кло снова принялась за шитье.
- Слушай, давно хочу тебя спросить.
- Ну?
- На кой хрен и для чего ты шьешь этот чертов флаг?
- Ну как же – Клодия обладала отличной способностью не отвлекаться по мелочам от важных дел – Планы на мировое господство, захват мира, все дела. Буду вождем у всех этих пещерных людей. Вот – Как бы в подтверждение своих слов, она развернула двумя руками центра бордового полотна. В белом кругу была наметан общий контур фигура, которая была уже на половину вышита. Черный символ на белом круге чем-то напоминал баклажан с глазами, из которого торчали две массивные половины листка дуба.
- А, ну-ну – Гел снова занялся визуальным изучением местности. Все оставалось прежним, за исключением аморфного неба.
- Ты в меня не веришь – Кло обернулась на него и скорчила лицо, полное недоверия и надменности – А я уже было хотела назначить тебя своим министром финансов.
- Нет, что ты, что ты – Гел поднял брови максимально высоко и гадко-мило улыбнулся. Кло встала, аккуратно складывая флаг своей будущей страны и заколола его иголкой.
- Ладно, вставай, балбес, пошли собираться.
Когда они взлетали на своем легковом корабле без номеров и опознавательных знаков, если не считать таковым детские рисунки Кло и Гела на борту нацарапанные ржавым гвоздем, тетя Роза махала им платочком, стоя на крыльце своего маленького уютного двух этажного домика, стоящего на гигантской каменистой равнине.
Самым приятным моментом «улета» с Сатурна был и самым опасным. Вся красота грязных красок планеты играла в ее вечно грозовом фронте, который кружил и закручивал в зигзаги урановые ломы и выворачивал наизнанку первопроходцев. Мимо лобового стекла корабля пролетали куски тех самых фиолетовых облаков, которые крутило и рвало в клочья. По стеклу били мелкие камни размером с голову, пролетали остатки местной живности, и, временами, части других кораблей. При этом всем представьте себе палитру поздней осени, образующуюся под колесами машины на лесной, так называемой, дороге. Со всей своей абсурдностью это было то самое красивое зрелище, на которое прилетали смотреть люди и разумные существа с других планет.
Но вот корабль вырвался в менее плотные слои атмосферы, вокруг забрезжил бездумный вечный космос и экипаж легкового корабля расслабился и отстегнул ремни безопасности.
Потом был скучный двухдневный полет в тишине за бортом и гулом музыки внутри. С вышиванием на флаге и изучением толстых технических книг. А потом…
Потом была ругань падения, мат друг на друга, большие круглые глаза от страха и неожиданности, истерические «Да пристегнись уже, дура!», «Дегенерат, переключай уже на второй цикл двигатели, сгорим нахрен!», «Не ори, сам знаю!», «Да переключай уже!» и грохот.
- Мать моя, святая женщина! Ты живая?
- Нет, блин, мертвая! – Когда Кло начинала злится, голос ее резко становился выше. Так что лучше было никогда ее не злить – Медленнее не думать? А то чего, вон холмик, мог ли б в него, чтобы наверняка, а то чего уж на лужок-то около леса? – Еще ее нельзя было злить потому, что в этом состоянии она превращалась в неуправляемого быка, который сносит все на своем пути – Чего уж нам, раз до Марса долететь не можем, чего б тогда сразу не в холмик-то?
- Прости – Только и мог сказать Гел на все это. Да, он слишком медленно думал, медленно реагировал и, главное, давно не менял масла в летательном аппарате. Не забудь он про него, они бы не были сейчас на… Земле – На Земле? Мы что же, сейчас на Земле?! – Гелоу перестал делать извиняющийся вид , отстегнулся и помчался к выходном люку.
- Кажется да – Клодии было не обязательно вылезать из корабля, чтобы увидеть непривычные цвета луга прямо перед собой: корабль врылся в землю достаточно глубоко, чтобы полевые цветы тыкались в лобовое стекло летательного аппарата.
Вернувшись обратно в корабль, Гел грузно упал в свое пилотское кресло, поправил свои черные перчатки на руках, которые он так любил и тупо посмотрел перед собой. Ветерок на улице игрался полевыми цветами и один из них, фиолетовый, методично бился об лобовое стекло корабля. Кло уже успокоилась, сидела, откинувшись в кресле и грызла ноготь большого пальца правой руки. Черное платье, которое в суматохе сползло с одного ее плеча так и осталось неоправленным.
- Знаешь, душа моя – Гелоу все так же тупо смотрел перед собой на бьющийся о ветровое стекло маленький цветок – Это не то чтобы плохо, но и не то чтобы наоборот, согласись...
Photo by Jiyouh
Гелоу сидел на крыльце дома своей тети Розы и размышлял, на сколько надо сейчас собирать в путь свой визирный гаджет, способный разглядеть какую-нибудь мелочевку, типа сатурнийской домашней мыши за пару парсеков. Или все-таки сдать в позициях и прихватить флаг ручной вышивки, надо коим до сих пор трудилась сестра Кло недолгими вечерами в гостях у тети. Да и дома иногда тоже. Собственно сейчас решалась вечная проблема особи мужского пола и женского, технаря и гуманитария, романтика и практика. То ли уступить на первый взгляд бесполезному женскому капризу «а то мне нечем будет заняться в пути!», (« Ага, - думал Гелоу - Там пути-то от силы пару земных суток до дяди Остапа на Марсе. На курорт летим, блин, на Марс. Нет чтобы в какие места по лучше, по интереснее. На тот же Нептун!»). То ли взять нужную «в случае чего» вещь для навигации.
Объект размышлений не заставил себя долго ждать. Рядом с Гелом на ступеньки крыльца легло длинное полотно бордового оттенка. На самом деле оно было кроваво красным, но в купе с общим пейзажем и рыжим отголоском неба оно смотрелось именно таким. На ступени, чуть ниже, где сидел Гел, села его старшая сестра Клодия. В одной ее руке был белый центр прямоугольного полотна флага. На нем уже была начата вышивка какой-то еще не разборчивой символики. В другой руке она держала большую хромированную иглу, в которую была продета толстая черная нить.
- Э, слышь! - сказала она и ухмыльнулась, а потом тут же склонилась над вышивкой.
Дом тети Розы стоял, если можно так сказать, в чистом поле. То есть маленький уютный двух этажный домик стоял на гигантской каменистой равнине, на которой время от времени встречались колонии хищных растений, образующих собой кислотно-фиолетовые сферы, диаметром в пару метров. Камни вокруг были самых разнообразных оттенков красного, желтого и оранжевого цветов. Красно-оранжего-желтый низ горизонта терпел на себе натиск бежевого и коричневого неба, которое сегодня было напрочь не спокойно и все время собирало в спирали и вихри частые бордовые облака.
- Все-таки я в упор не понимаю, на кой черт нам тащиться на Марс к дяде Остапу – Гелоу вертел в руках какой-то острый камень, который он подобрал несколько минут назад. В камне были какие-то вкрапления полудрагоценных насекомых. В свете от беспокойного неба он ярко вспыхивал фиолетовыми бликами. Гелоу очень любил фиолетовый.
- А затем, мой младший бартишка-раздолбай, что он обещал нас научить различными махинациям с сознанием людей и всякой животной мелочи. В том числе…
- С миссис Штерман! – закончили они хором и привычно даже не засмеялись. Миссис Шетрман была нынешняя директор военной гимназии, в которой учился Гелоу и бывший директор художественной гимназии, в которой училась Клодия. Думаю, не стоит описывать их отношение с ней.
- Ну а все-таки. Там жарко. Слишком. Эти чертовы марсианцы, которые зовут нас «сОтурняне» и зовут наш «джИн» «джЫ-ы-ын»! Вот не надо было им отдавать тот подземный город в свое время, не надо. И валюта у них там другая… Еще, чего доброго, на наши рыжие волосы говорить чего будут.
- Ты чего такой злой? – Кло продолжала шить – Ну марсианцы они и что? Вообще-то они наши братья по расовой крови. Мы туда все равно не к ним едем, а к дяде Остапу.
- А в магазин, значит, за свежим нефильтрованным мы выходить не будем, да?
- И за полосатиком будем. Ты, главное, не бузи. Ты хоть готов ехать-то? - Кло наконец оторвалась от шитья и посмотрела на Гела. Тот выбросил камен куда-то к его друзьям, чтобы не везти лишнее в столь не долгую поездку.
- Да готов. Вещи в корабль сложил, пожрать захватил. Дяде Остапу прихватил его любимые чхорные кожаные голифе, которые он мне давал еще пару лет назад погонять.
- А…
- Шитье твое берем, не сцы.
- «А» я не про то. Ты так номера не поставил на корабль?
- А мне кто права вернул?
- Ну ты барашек – смеясь Кло ощутим стукнула Гела по плечу - То есть в случае чего «привет родной космо-патруль, сами мы не местные, мы тут так, пару кварталов без номеров за документами едем»? – Она снова засмеялась.
- Ну да – Гелоу смущено посмотрел под ноги и пожалел, что выбросил тот самый камень.
- Ну ты и барашек – Кло снова принялась за шитье.
- Слушай, давно хочу тебя спросить.
- Ну?
- На кой хрен и для чего ты шьешь этот чертов флаг?
- Ну как же – Клодия обладала отличной способностью не отвлекаться по мелочам от важных дел – Планы на мировое господство, захват мира, все дела. Буду вождем у всех этих пещерных людей. Вот – Как бы в подтверждение своих слов, она развернула двумя руками центра бордового полотна. В белом кругу была наметан общий контур фигура, которая была уже на половину вышита. Черный символ на белом круге чем-то напоминал баклажан с глазами, из которого торчали две массивные половины листка дуба.
- А, ну-ну – Гел снова занялся визуальным изучением местности. Все оставалось прежним, за исключением аморфного неба.
- Ты в меня не веришь – Кло обернулась на него и скорчила лицо, полное недоверия и надменности – А я уже было хотела назначить тебя своим министром финансов.
- Нет, что ты, что ты – Гел поднял брови максимально высоко и гадко-мило улыбнулся. Кло встала, аккуратно складывая флаг своей будущей страны и заколола его иголкой.
- Ладно, вставай, балбес, пошли собираться.
Когда они взлетали на своем легковом корабле без номеров и опознавательных знаков, если не считать таковым детские рисунки Кло и Гела на борту нацарапанные ржавым гвоздем, тетя Роза махала им платочком, стоя на крыльце своего маленького уютного двух этажного домика, стоящего на гигантской каменистой равнине.
Самым приятным моментом «улета» с Сатурна был и самым опасным. Вся красота грязных красок планеты играла в ее вечно грозовом фронте, который кружил и закручивал в зигзаги урановые ломы и выворачивал наизнанку первопроходцев. Мимо лобового стекла корабля пролетали куски тех самых фиолетовых облаков, которые крутило и рвало в клочья. По стеклу били мелкие камни размером с голову, пролетали остатки местной живности, и, временами, части других кораблей. При этом всем представьте себе палитру поздней осени, образующуюся под колесами машины на лесной, так называемой, дороге. Со всей своей абсурдностью это было то самое красивое зрелище, на которое прилетали смотреть люди и разумные существа с других планет.
Но вот корабль вырвался в менее плотные слои атмосферы, вокруг забрезжил бездумный вечный космос и экипаж легкового корабля расслабился и отстегнул ремни безопасности.
Потом был скучный двухдневный полет в тишине за бортом и гулом музыки внутри. С вышиванием на флаге и изучением толстых технических книг. А потом…
Потом была ругань падения, мат друг на друга, большие круглые глаза от страха и неожиданности, истерические «Да пристегнись уже, дура!», «Дегенерат, переключай уже на второй цикл двигатели, сгорим нахрен!», «Не ори, сам знаю!», «Да переключай уже!» и грохот.
- Мать моя, святая женщина! Ты живая?
- Нет, блин, мертвая! – Когда Кло начинала злится, голос ее резко становился выше. Так что лучше было никогда ее не злить – Медленнее не думать? А то чего, вон холмик, мог ли б в него, чтобы наверняка, а то чего уж на лужок-то около леса? – Еще ее нельзя было злить потому, что в этом состоянии она превращалась в неуправляемого быка, который сносит все на своем пути – Чего уж нам, раз до Марса долететь не можем, чего б тогда сразу не в холмик-то?
- Прости – Только и мог сказать Гел на все это. Да, он слишком медленно думал, медленно реагировал и, главное, давно не менял масла в летательном аппарате. Не забудь он про него, они бы не были сейчас на… Земле – На Земле? Мы что же, сейчас на Земле?! – Гелоу перестал делать извиняющийся вид , отстегнулся и помчался к выходном люку.
- Кажется да – Клодии было не обязательно вылезать из корабля, чтобы увидеть непривычные цвета луга прямо перед собой: корабль врылся в землю достаточно глубоко, чтобы полевые цветы тыкались в лобовое стекло летательного аппарата.
Вернувшись обратно в корабль, Гел грузно упал в свое пилотское кресло, поправил свои черные перчатки на руках, которые он так любил и тупо посмотрел перед собой. Ветерок на улице игрался полевыми цветами и один из них, фиолетовый, методично бился об лобовое стекло корабля. Кло уже успокоилась, сидела, откинувшись в кресле и грызла ноготь большого пальца правой руки. Черное платье, которое в суматохе сползло с одного ее плеча так и осталось неоправленным.
- Знаешь, душа моя – Гелоу все так же тупо смотрел перед собой на бьющийся о ветровое стекло маленький цветок – Это не то чтобы плохо, но и не то чтобы наоборот, согласись...
Photo by Jiyouh
Систер с Сатурна, Йоджи и... А, не, Енот сам такое видит постоянно
суббота, 29 мая 2010
У меня есть прекрасный товарищ, мой теска, который вечно спонсирует меня свежей полит инфой.
так вот, свежая полит инфа_)
Выдержка из ПРИКАЗА №311 ОТ 7 АВГУСТА 2007 Г.
[...] Наноэлектроника будет интегрироваться с биообъектами и обеспечивать непрерывный контроль за поддержанием их жизнедеятельности, улучшением качества жизни, и таким образом сокращать социальные расходы государства.
Широкое распространение получат встроенные беспроводные наноэлектронные устройства, обеспечивающие постоянный контакт человека с окружающей его интеллектуальной средой, получат распространение средства прямого беспроводного контакта мозга человека с окружающими его предметами, транспортными средствами и другими людьми. Тиражи такой продукции превысят миллиарды штук в год из-за ее повсеместного распространения.
Отечественная промышленность должна быть готова к этому вызову, так как способность производить все компоненты сетевых систем будет означать установление фактического контроля над всеми их пользователями, что неприемлемо для многих стран с точки зрения сохранения их суверенитета. [...]
Кому интересно подробнее, по ссылке есть файл для скачки, это страница 59.
от себя хочу добавить две вещи:
1. блин, люди знакомятся по противогазному признаку, будущее за дверью, киборги, блин, кругом) (с) Klo.
2. Ну что, ребята, крестите жопу и ищите себе друзей хацкеров и инженеров в сфере нанотехнологий, чтобы извлечь это гавно у себя из башки_)
так вот, свежая полит инфа_)
Выдержка из ПРИКАЗА №311 ОТ 7 АВГУСТА 2007 Г.
[...] Наноэлектроника будет интегрироваться с биообъектами и обеспечивать непрерывный контроль за поддержанием их жизнедеятельности, улучшением качества жизни, и таким образом сокращать социальные расходы государства.
Широкое распространение получат встроенные беспроводные наноэлектронные устройства, обеспечивающие постоянный контакт человека с окружающей его интеллектуальной средой, получат распространение средства прямого беспроводного контакта мозга человека с окружающими его предметами, транспортными средствами и другими людьми. Тиражи такой продукции превысят миллиарды штук в год из-за ее повсеместного распространения.
Отечественная промышленность должна быть готова к этому вызову, так как способность производить все компоненты сетевых систем будет означать установление фактического контроля над всеми их пользователями, что неприемлемо для многих стран с точки зрения сохранения их суверенитета. [...]
Кому интересно подробнее, по ссылке есть файл для скачки, это страница 59.
от себя хочу добавить две вещи:
1. блин, люди знакомятся по противогазному признаку, будущее за дверью, киборги, блин, кругом) (с) Klo.
2. Ну что, ребята, крестите жопу и ищите себе друзей хацкеров и инженеров в сфере нанотехнологий, чтобы извлечь это гавно у себя из башки_)
воскресенье, 28 марта 2010
Первая мысль, которая посетила Гелоу, когда он проснулся, была "Товарищ режиссер, а почему я так упорот?". Какой товарищ режиссер? И почему это, и вправду Гелоу вот сейчас валяется на огромной кровати и всеми фибрами души ощущает прелесть алкоголя, который, наверное, был вчера?
- А хрен его знает - подумалось нашему герою. Вставать было надо, но совершенно никуда не хотелось.
В ванной с головы нашего героя текла грязная, практически черная вода, а с рук он снимал слой чего-то черного и липкого аж до самых локтей. Локти, кстати, представляли из себя нечто абсолютно черное.
И тут все встало на свои места. Вчера друзья позвали его с собой в некий государственный бункер, где один из товарищей смог достать билетик на "all included" для кучки людей с камерой, гримом и всячическим шмотом. Троих, как помниться, одели в костюмы постапокалиптических погорельцев, вручили им все чем можно сильно обиде6ть мимо идущих людей с деньгами, и пустили рассекать напрочь сырые коридоры, в которых бы разъехались два велосипедиста. И ничего, что на выходе из лифта было написано "-18 этаж", главное что над всеми было 65 метров земли, асфальта, кирпичей, кабелей, труб и всякой другой бесполезности, что археологи зовут "культурным слоем".
и еще был важен тот момент, что Гелоу нарядили Тварью. Нечто, с гигантским шлейфом из полиэтилена, с торосом, закованным в лаке, с двумя светящимися разным цветом глазами, с руками в смеси бутафорской крови и черной гуаши, с когтями из силиконовых трубок... Вообщем его превратили в нечто, что теперь всех пачкало одним прикосновением и что теперь шуршало так, что ни черта не было слышно в соседней сбойке. Еще было дико неудобно ходить в туалет, да - вспоминал Гелоу. Ну, собственно, что и не удивительно: когти на пальцах были несколько неудобны для совершения сего акта. Нет, товарищ пробивший бункер для этой вакханалии, прекраснейший парень, умеющий обращаться с камерой, как с женщиной, предлагал уникальную услугу "всего лишь за пять долларов", но пришлось проявлять свои ум и смекалку.
Когда все были одеты, когда погорельцы взялись за ружья и направили их на Полиэтиленового монстра, режиссер и все-все-все восхитились предстающими горизонтами для действий. Теперь, после нескольких часов сборов все наконец было готово для того, ради чего все сюда пришли: снять нечто прекрасное и страшное, про наше несветлое будущее.
Съемки начались с восхищения актерским составом:
- Блин, ребята, вы такие... прекрасные! - Все не унимался товарищ режиссер (прекрасная женщина, я вам скажу) смотря на постапокалиптических погорельцев, выходящих из какого-то зарешеченного пространства, с провалом в темноту - Это все так... офигительно! - Говорила она, подсвечивая все священнодействие большим диодным фонарем, что придавало только большей атмосферности. На маленьком экране видеокамеры двигались чумазые лица с кровоподтеками, в голубом диодном свете приобретая нечеловеческую бледность. Абсолютно не живые глаза сталкеров шарили по помещению. Наверное на черном рынке бодимодификации все они приобрели себе по паре глаз, с рсаширенным оптическим спектром, а потом всей своей троицей пошли к подпольному хирургу, чтобы он установил их вместо естественно органическх карих и зеленых глаз, которым их наградили отец и мать. Вот у этой еще разбит висок. Наверное приложили прикладом на кардоне, пока они пробирались из соседнего блока. Этот извазюкал свои руки, волочась по тюбингу очередного тоннеля метро, которое не работает уже столетие. А эта, обладая неестественным цветом волос, прячет половину своего лица от посторонних. Это всего-лишь та самая вредность, за которую в свое время советским солдатам давали молоко. Правильно, облучение радиацией.
Сталкеры входили в помещение, шарили подствольными фонарями по стенами помещения, с круглыми стенами, заглядывали в каждый поворот. Они искали людей, которых можно было бы ограбить, искали людей, облученных и ставших просто тупорылими кусками мяса, искали остатки от правительственных постов. Короче говоря они искали наживы. Они уже несколько лет вместе, уже несколько лет шарятся по сбойкам этих подземелий. Но именно в этому году, в этот день им суждено расстаться. Так решил товарищ режиссер.
Гелоу было скучно. Пока снимали его потенциальную еду, ему было скучно. Он ходил вдоль одной из сбоек, соединяющих два больших отсека. Он сидел на собственном полиэтиленовом шлейфе, практически на бетонном полу. Нет, его достаточно долго снимали, он водил своими "когтями" по тюбингу, по лампочкам, коих там было в достатке, "всяко вставал в красивые позы" и во множестве своем маялся дурью. Но все равно было скучно. Поэтому он пил.
Из чужих рук, что правда смотрелось весьма забавно. Категорически забавно. Вот представьте себе, что перед вами стоит нечто, выше вас на пол головы, измазанное непонятно чем, все такое пафосно-готишное, а вы вливаете ему в рот хороший такой вермут. Хотя ни черта он не был хорошим, раз по утру болит так голова.
Потом, после съемок, одетый уже в цивильную одежду, взяв свою сестру, он носился по обесточенному бункеру с фонарем. Бегал он, потому что уже был пьян и все наконец-то дивилось ему так, как и должно было. Наконец-то сознание его открылось, наконец-то он восхищался брошенными солдатскими сортирами, наконец-то он чувствовал себя малявкой в этом гигантском ангаре, подсвеченным лишь малым аварийным светом, наконец-то он дорвался полазить по шатким лестницам на вторые этажи, в малые сбойки. Наконец-то он бегал счастливый и довольный, как ребенок, он наконец был в том самом другом измерении, в какое попали все, как только вошли сюда. Самым большим впечатлением послужил заброшенный отсек. Они вышли на него с сестрой как раз перед тем, как вернуться ко всем. Достаточно классически, согласитесь. Это было самое большое помещение, в котором они были сегодня. Увеличивалось оно за счет того, что были сняты полы, надстроек не было. Помещение было затоплено, видно не работали насосы в этой части бункера. Щитовая тоже давно была расхабарина, поэтому
света здесь тоже не было. Был лишь фонарь, который толком не добивал до торцевых стенок отсека. Очень хотелось сейчас перелезть через бортик мостика, спуститься поближе к жиже на дне этого гигантского цилиндра и по тюбингу добраться туда, посмотреть чем же все это кончается. Тем более казалось, что где-то там горит немного света. Хотелось посмотреть, что же там. Но, благо, даже в пьяном состоянии работает что-то, что дает нам возможность не совершать гигантские глупости. Вот промочил бы Гелоу ножки в этой жиже, а там может быть то, чем были наполнены баки в других частях бункера. Надпись на этих баках честно гласила, что там находится концентрированный апельсиновый сок, но мы, конечно же, не верим всему, что пишут. Особенно если это написано правительственными организациями в правительственном же бункере.
Собственно, как видите, Гелоу пил тогда с одной единственной целью: открыть сознание. Для того чтобы почувствовать эту атмосферу, чтобы поделиться своей енергией с этим местом и чтобы у этого места взять частичку для себя.
Да, сознание открылось, когда Гелоу смысл все с себя, когда надел нормальную одежду. Да, тут открылось сознание. Но сознание человека. А ведь напился-то он раньше.
Поэтому, в какой-то момент, идя по сбойке с металлическими стенами, он вел свои когти по потолку, сдирая краску, прорезая металлические пластины до бетона, который покоился под ним уже с незапамятных времен. Под его саванном покоилось когда-то его лицо. Его шлейф, в который врастали гайки, куски жести, части военных стволов, чьи-то кости, волочился по переходам неизвестного простолюдину бункера, подбирал в себя еще какой-то хлам, проезжал по лужам воды, от которых "фонило". Щуп с правой руки безжизненно волочился по земле, хотя на самом деле искал хоть каплю органики, которой можно было бы утолить жажду питания. Он скитался здесь уже давно. Ровно на столько давно, чтобы видеть в свете аварийного освещения, чтобы вдеть много больше, чем раньше, в темноте. Чтобы уметь передвигаться по стенам, чтобы ползать с огромной скоростью. Он жил здесь давно и питался чем-то, чем наверное был раньше он сам. Это что-то ранило его на расстоянии, резало при близком контакте, всегда кричало, когда умирало. Временами кричало еще и тогда, когда его тело поглощало то, что находилось под шлейфом, который окутывал его подобно удаву. Жизнь здесь не имела ни какого смысла. Это существо просто-напросто жило по Дарвину. Оно ело. И больше для него не было в этом мире ничего. Только органика, которую можно было бы поглотить. Его владения ширились в пределах нескольких цилиндрических помещений, столь гигантских, что он сам бы не мог подпрыгнуть до потолка. Гости у него были редки, но каждый раз они были категорически желанными. Все гости были радушно приняты им и еще не один не пожелал уйти из этого царствия спокойствия.
Гости пришли именно сегодня. Он это чувствовал. Он осознавал их присутствие по тем вибрациям, которые принимал его щуп от металлических стен. Они были здесь, за поворотом. Сейчас. Но было еще рано, он хотел бы с ними познакомиться уже сейчас, но еще было рано. Поэтому он ушло от них, за секунду до того, как они могли его обнаружить.
Сидя под потолком одного из ангаров, прекрасно видя трех путников, он сидел и перебирал когтями по плотному бетонному тюбингу. Он ждал. Он знал, что сейчас они начнут затягиваться дымом из тех бесполезных белых штук, с тлеющим углем на конце. Он знал про такие штучки только одно: они могу сделать больно и скукожить кожу. С тех пор он их больше не трогает, хотя знает, что теперь они не могу причинить ему вреда: радиоактивная эволюция делает свое. Путники завалились друг на друга. Они не выпустили то, что могло ранить его издалека. Но это не было большой проблемой. Они спали. Он стал ползти по бетонному полу, стараясь, чтобы шлейф его ничего не задел. Оно подошел к тому, у чье лицо было похоже на его. Он знал это, хотя не видел. Ему стало интересно. Он приподнял когтями прядь ее неестественных волос. Она мигом вскочила и уставилась на него. Закричала. Но сейчас он не собирался ее есть. Все три путника вскочили, тут же хватаясь за оружие. Он знал, что они сейчас будут делать, по этому уже несся, прижимаясь к земле, в другой конец ангара, в те щели, в какие он мог пролезть. Они кричали, пытались подстрелить его,но он знал, что им его уже не достать.
Ту, с лицом, он убил первой. Он чувствовал ее по тем ранам, какие ей дала радиация. На одной из многочисленных лестниц он просто подошел к ней сзади. Расправил свои когти над ее головой. И сделал так, чтобы ее кровь вскипела. Медленно. Он любил, когда в питательной органике запекалась их венозная жидкость.
Другие двое увидели его, когда он нес первую, с лицом.
Они кричали на него, стреляли. Ему нечем было стрелять. Поэтому он закричал на них в ответ. Один из тех двух бросил свое оружие, зажал уши. Второй смог только бросить оружие. Точнее оно само бросилось из его рук. А он упал, как падают куски тоннелей с потолка. Его это на столько позабавило, что он даже перестал кричать.
Первый, который зажал уши, стал трясти за плечо второго, упавшего. Для существа подземелий время летит во много раз быстрее, чем для питательной органики. Поэтому ему уже не было так смешно. Он просто бросился на того первого, кто остался жив. Он бросился от него. Но не на долго.
Первые двое так и остались лежать в тоннеле. Последнего он просто затащил во тьму одной из маленьких сбоек и там бросил на пол. Наверное он что-то кричал, но сейчас дитя эволюции ничего не интересовало. Он просто перекатывал, как на гигантском языке, питательную органику, там, у себя под шлейфом. Если бы то, что когда-то было лицом, еще бы смогло улыбнуться, оно бы улыбнулось. В сытой, довольной улыбке. Питательная органика грела шлейф изнутри, своими колебаниями оно создавало такие прекрасные ощущения, будто бы это было не отверстие для поглощения.
Вокруг была тьма сбойки. Где-то сзади капала вода, в люке рядом шумел подземный поток. Он был здесь достаточно давно, чтобы слышать эти звуки и не слышать вопли поглощаемой органики.
- А хрен его знает - подумалось нашему герою. Вставать было надо, но совершенно никуда не хотелось.
В ванной с головы нашего героя текла грязная, практически черная вода, а с рук он снимал слой чего-то черного и липкого аж до самых локтей. Локти, кстати, представляли из себя нечто абсолютно черное.
И тут все встало на свои места. Вчера друзья позвали его с собой в некий государственный бункер, где один из товарищей смог достать билетик на "all included" для кучки людей с камерой, гримом и всячическим шмотом. Троих, как помниться, одели в костюмы постапокалиптических погорельцев, вручили им все чем можно сильно обиде6ть мимо идущих людей с деньгами, и пустили рассекать напрочь сырые коридоры, в которых бы разъехались два велосипедиста. И ничего, что на выходе из лифта было написано "-18 этаж", главное что над всеми было 65 метров земли, асфальта, кирпичей, кабелей, труб и всякой другой бесполезности, что археологи зовут "культурным слоем".
и еще был важен тот момент, что Гелоу нарядили Тварью. Нечто, с гигантским шлейфом из полиэтилена, с торосом, закованным в лаке, с двумя светящимися разным цветом глазами, с руками в смеси бутафорской крови и черной гуаши, с когтями из силиконовых трубок... Вообщем его превратили в нечто, что теперь всех пачкало одним прикосновением и что теперь шуршало так, что ни черта не было слышно в соседней сбойке. Еще было дико неудобно ходить в туалет, да - вспоминал Гелоу. Ну, собственно, что и не удивительно: когти на пальцах были несколько неудобны для совершения сего акта. Нет, товарищ пробивший бункер для этой вакханалии, прекраснейший парень, умеющий обращаться с камерой, как с женщиной, предлагал уникальную услугу "всего лишь за пять долларов", но пришлось проявлять свои ум и смекалку.
Когда все были одеты, когда погорельцы взялись за ружья и направили их на Полиэтиленового монстра, режиссер и все-все-все восхитились предстающими горизонтами для действий. Теперь, после нескольких часов сборов все наконец было готово для того, ради чего все сюда пришли: снять нечто прекрасное и страшное, про наше несветлое будущее.
Съемки начались с восхищения актерским составом:
- Блин, ребята, вы такие... прекрасные! - Все не унимался товарищ режиссер (прекрасная женщина, я вам скажу) смотря на постапокалиптических погорельцев, выходящих из какого-то зарешеченного пространства, с провалом в темноту - Это все так... офигительно! - Говорила она, подсвечивая все священнодействие большим диодным фонарем, что придавало только большей атмосферности. На маленьком экране видеокамеры двигались чумазые лица с кровоподтеками, в голубом диодном свете приобретая нечеловеческую бледность. Абсолютно не живые глаза сталкеров шарили по помещению. Наверное на черном рынке бодимодификации все они приобрели себе по паре глаз, с рсаширенным оптическим спектром, а потом всей своей троицей пошли к подпольному хирургу, чтобы он установил их вместо естественно органическх карих и зеленых глаз, которым их наградили отец и мать. Вот у этой еще разбит висок. Наверное приложили прикладом на кардоне, пока они пробирались из соседнего блока. Этот извазюкал свои руки, волочась по тюбингу очередного тоннеля метро, которое не работает уже столетие. А эта, обладая неестественным цветом волос, прячет половину своего лица от посторонних. Это всего-лишь та самая вредность, за которую в свое время советским солдатам давали молоко. Правильно, облучение радиацией.
Сталкеры входили в помещение, шарили подствольными фонарями по стенами помещения, с круглыми стенами, заглядывали в каждый поворот. Они искали людей, которых можно было бы ограбить, искали людей, облученных и ставших просто тупорылими кусками мяса, искали остатки от правительственных постов. Короче говоря они искали наживы. Они уже несколько лет вместе, уже несколько лет шарятся по сбойкам этих подземелий. Но именно в этому году, в этот день им суждено расстаться. Так решил товарищ режиссер.
Гелоу было скучно. Пока снимали его потенциальную еду, ему было скучно. Он ходил вдоль одной из сбоек, соединяющих два больших отсека. Он сидел на собственном полиэтиленовом шлейфе, практически на бетонном полу. Нет, его достаточно долго снимали, он водил своими "когтями" по тюбингу, по лампочкам, коих там было в достатке, "всяко вставал в красивые позы" и во множестве своем маялся дурью. Но все равно было скучно. Поэтому он пил.
Из чужих рук, что правда смотрелось весьма забавно. Категорически забавно. Вот представьте себе, что перед вами стоит нечто, выше вас на пол головы, измазанное непонятно чем, все такое пафосно-готишное, а вы вливаете ему в рот хороший такой вермут. Хотя ни черта он не был хорошим, раз по утру болит так голова.
Потом, после съемок, одетый уже в цивильную одежду, взяв свою сестру, он носился по обесточенному бункеру с фонарем. Бегал он, потому что уже был пьян и все наконец-то дивилось ему так, как и должно было. Наконец-то сознание его открылось, наконец-то он восхищался брошенными солдатскими сортирами, наконец-то он чувствовал себя малявкой в этом гигантском ангаре, подсвеченным лишь малым аварийным светом, наконец-то он дорвался полазить по шатким лестницам на вторые этажи, в малые сбойки. Наконец-то он бегал счастливый и довольный, как ребенок, он наконец был в том самом другом измерении, в какое попали все, как только вошли сюда. Самым большим впечатлением послужил заброшенный отсек. Они вышли на него с сестрой как раз перед тем, как вернуться ко всем. Достаточно классически, согласитесь. Это было самое большое помещение, в котором они были сегодня. Увеличивалось оно за счет того, что были сняты полы, надстроек не было. Помещение было затоплено, видно не работали насосы в этой части бункера. Щитовая тоже давно была расхабарина, поэтому
света здесь тоже не было. Был лишь фонарь, который толком не добивал до торцевых стенок отсека. Очень хотелось сейчас перелезть через бортик мостика, спуститься поближе к жиже на дне этого гигантского цилиндра и по тюбингу добраться туда, посмотреть чем же все это кончается. Тем более казалось, что где-то там горит немного света. Хотелось посмотреть, что же там. Но, благо, даже в пьяном состоянии работает что-то, что дает нам возможность не совершать гигантские глупости. Вот промочил бы Гелоу ножки в этой жиже, а там может быть то, чем были наполнены баки в других частях бункера. Надпись на этих баках честно гласила, что там находится концентрированный апельсиновый сок, но мы, конечно же, не верим всему, что пишут. Особенно если это написано правительственными организациями в правительственном же бункере.
Собственно, как видите, Гелоу пил тогда с одной единственной целью: открыть сознание. Для того чтобы почувствовать эту атмосферу, чтобы поделиться своей енергией с этим местом и чтобы у этого места взять частичку для себя.
Да, сознание открылось, когда Гелоу смысл все с себя, когда надел нормальную одежду. Да, тут открылось сознание. Но сознание человека. А ведь напился-то он раньше.
Поэтому, в какой-то момент, идя по сбойке с металлическими стенами, он вел свои когти по потолку, сдирая краску, прорезая металлические пластины до бетона, который покоился под ним уже с незапамятных времен. Под его саванном покоилось когда-то его лицо. Его шлейф, в который врастали гайки, куски жести, части военных стволов, чьи-то кости, волочился по переходам неизвестного простолюдину бункера, подбирал в себя еще какой-то хлам, проезжал по лужам воды, от которых "фонило". Щуп с правой руки безжизненно волочился по земле, хотя на самом деле искал хоть каплю органики, которой можно было бы утолить жажду питания. Он скитался здесь уже давно. Ровно на столько давно, чтобы видеть в свете аварийного освещения, чтобы вдеть много больше, чем раньше, в темноте. Чтобы уметь передвигаться по стенам, чтобы ползать с огромной скоростью. Он жил здесь давно и питался чем-то, чем наверное был раньше он сам. Это что-то ранило его на расстоянии, резало при близком контакте, всегда кричало, когда умирало. Временами кричало еще и тогда, когда его тело поглощало то, что находилось под шлейфом, который окутывал его подобно удаву. Жизнь здесь не имела ни какого смысла. Это существо просто-напросто жило по Дарвину. Оно ело. И больше для него не было в этом мире ничего. Только органика, которую можно было бы поглотить. Его владения ширились в пределах нескольких цилиндрических помещений, столь гигантских, что он сам бы не мог подпрыгнуть до потолка. Гости у него были редки, но каждый раз они были категорически желанными. Все гости были радушно приняты им и еще не один не пожелал уйти из этого царствия спокойствия.
Гости пришли именно сегодня. Он это чувствовал. Он осознавал их присутствие по тем вибрациям, которые принимал его щуп от металлических стен. Они были здесь, за поворотом. Сейчас. Но было еще рано, он хотел бы с ними познакомиться уже сейчас, но еще было рано. Поэтому он ушло от них, за секунду до того, как они могли его обнаружить.
Сидя под потолком одного из ангаров, прекрасно видя трех путников, он сидел и перебирал когтями по плотному бетонному тюбингу. Он ждал. Он знал, что сейчас они начнут затягиваться дымом из тех бесполезных белых штук, с тлеющим углем на конце. Он знал про такие штучки только одно: они могу сделать больно и скукожить кожу. С тех пор он их больше не трогает, хотя знает, что теперь они не могу причинить ему вреда: радиоактивная эволюция делает свое. Путники завалились друг на друга. Они не выпустили то, что могло ранить его издалека. Но это не было большой проблемой. Они спали. Он стал ползти по бетонному полу, стараясь, чтобы шлейф его ничего не задел. Оно подошел к тому, у чье лицо было похоже на его. Он знал это, хотя не видел. Ему стало интересно. Он приподнял когтями прядь ее неестественных волос. Она мигом вскочила и уставилась на него. Закричала. Но сейчас он не собирался ее есть. Все три путника вскочили, тут же хватаясь за оружие. Он знал, что они сейчас будут делать, по этому уже несся, прижимаясь к земле, в другой конец ангара, в те щели, в какие он мог пролезть. Они кричали, пытались подстрелить его,но он знал, что им его уже не достать.
Ту, с лицом, он убил первой. Он чувствовал ее по тем ранам, какие ей дала радиация. На одной из многочисленных лестниц он просто подошел к ней сзади. Расправил свои когти над ее головой. И сделал так, чтобы ее кровь вскипела. Медленно. Он любил, когда в питательной органике запекалась их венозная жидкость.
Другие двое увидели его, когда он нес первую, с лицом.
Они кричали на него, стреляли. Ему нечем было стрелять. Поэтому он закричал на них в ответ. Один из тех двух бросил свое оружие, зажал уши. Второй смог только бросить оружие. Точнее оно само бросилось из его рук. А он упал, как падают куски тоннелей с потолка. Его это на столько позабавило, что он даже перестал кричать.
Первый, который зажал уши, стал трясти за плечо второго, упавшего. Для существа подземелий время летит во много раз быстрее, чем для питательной органики. Поэтому ему уже не было так смешно. Он просто бросился на того первого, кто остался жив. Он бросился от него. Но не на долго.
Первые двое так и остались лежать в тоннеле. Последнего он просто затащил во тьму одной из маленьких сбоек и там бросил на пол. Наверное он что-то кричал, но сейчас дитя эволюции ничего не интересовало. Он просто перекатывал, как на гигантском языке, питательную органику, там, у себя под шлейфом. Если бы то, что когда-то было лицом, еще бы смогло улыбнуться, оно бы улыбнулось. В сытой, довольной улыбке. Питательная органика грела шлейф изнутри, своими колебаниями оно создавало такие прекрасные ощущения, будто бы это было не отверстие для поглощения.
Вокруг была тьма сбойки. Где-то сзади капала вода, в люке рядом шумел подземный поток. Он был здесь достаточно давно, чтобы слышать эти звуки и не слышать вопли поглощаемой органики.
четверг, 05 ноября 2009
Моя мама передает привет всем фанатам Хауса.
понедельник, 06 апреля 2009
Все началось с рассказа друга про походы на Урал:
- Понимаешь, он такой человек… Он Инженер. Его можно одного оставить в лесу без всего, а через месяц найти в том же лесу, но в собственно доме, обставленном в стиле хай-тек. Вообщем он абсолютно автономен и может выжить везде.
Автономность. Интересное слово. Автономность человека. Еще более интересное словосочетание. Т.е. по сути человек может существовать без применения внешних ресурсов. Т.е. сам Человек моежт сущестовать за счет лишь себя самого в новом, мало знакомом ему месте или ситуации.
А если пойти дальше: представить что Человек может быть вообще Автономен. Т.е. Абсолютно Автономен. Т.е. он существует сам на себе. Т.е. ему не нужны внешние ресурсы, проще говоря, другие Люди. Т.е. мы можем сказать, что Человек замкнут сам на себе. Автономность существования в обществе. В компании. На пьянке-гулянке или просто в очередной гуще событий. Таким образом, Человек сам себе Хозяин и Раб. Он сам собою повиливает, вне зависимости от ситуации и окружения. Таким образом, он сам может повиливать этой самой ситуацией, лучше взаимодействовать с людьми, ведь он автономен и чище воспринимает данные, отсекая лишние Шумы. Он и помогать-то людям может лучше и адекватнее. Таким образом он стремится к Идеалу.
А давайте пойдем еще дальше. Может быть разделим Человека на Автономные области? Например Душа, Сердце, Мозг и так далее. Остановимся на этих трех аморфных составляющих Человека. Что будет, если каждую отдельно взятую составляющую определить в некую оболочку Автономности, которая будет иметь некоторые связи с внешним внутренним миром Человека, но они будут столь незначительны, что мы можем принять их бесконечно малыми. В итоге мы можем получить ту самую модель, о которой нам твердят с древности: «Горячее сердце, холодный Ум». И заодно еще и Душа будет в покое и счастье, спокойно созерцать то, что творить рассудительный Мозг и как бездействует отключенное Сердце.
Дальше эту теорию не хватило сил развить, потому что все должно быть подтверждено практикой. А такая практика может осуществляться только свершенной модель. Человек, которая пока не было встреча в живую, топчущей эту не столь бренную Землю. Пока была встречена лишь одна треть так называемого Идеального Человека, покоящегося в одном индивидууме.
Но в недоказанной и неопровергнутой теории за счет отдельных Автономных органов бытия можно:
- Не любить.
- Не обращать внимания на сезонные изменения настроения.
- На посторонние раздражители (Скандалы, Обиды, Отрицательные эмоции) тем более не реагировать
Ну это все в идеале Теории. А до идеала, как говорится, как до Горизонта. А чем ближе приближаешься к Горизонту, тем дальше он оказывается.
Так что пока Теория работала на свои лишь, ну, предположим, 7% от полной возможности.
Эти семь жалких процентов состояли лишь в том, чтобы не предавать свой любимый цвет. Точнее оба. И Фиолетовый и Рыжий. Вмешение новых ярких красок в жизни Гелоу, столь не рассудительно пойманных где-то случайно на улице, на дуновении хардкорной музыки, пойманных, кстати, опять же чисто для внутреннего развития теории Автономности, било достаточно сильно по Мозгу, вызывая некоторую сумятицу в рядах Души и Сердца. Новый цвет, в принципе, не был уж так и плох, был вторым цветом жизни, прекрасно составлялся в любимые цвета и оттенки, имел некоторую полезную жизненную агрессию и так далее и тому подобное. Да, тут появляется то самое великое «но», которое порядком уже осточертело Гелоу за его недолгую насыщенную часть жизни. Но цвет этот был то ли лишним, то ли слишком новым, то ли еще что-то…
И еще мнимое понятие Счастья удосужилось проявить себя где-то слишком рядом от допустимо дозволенной возможности восприятия, граничащей с каким-то грандиозным провалом… Счастья немного запретного, от того более интересного, и Счастья невозможного по некоторым причинам, от того банально невозможного. Но это не мешает же ему быть от этого менее интересным и интригующим? Нет, не мешает. А как раз наоборот ведет делает его столь желанным, что…
Что в купе с появлением какого-то неопределенного цветового движения это включило те самые 7% работы теории Автономности, блокирующие отдельные участки отдельных участков Человека, а в нашем случае Гелоу.
Нововведения в систему на больших рабочих базах, ну, к примеру, ТЭЦ, ведет к временным ошибкам во всей работе системы. ТЭЦ из-за этого может временно не давать тепло в ваши дома, например. Например, да? А что с Гелоу? А для него такие ошибки всегда являлись лишь долгожданной негой в виде настоящих снов, приходящих ночью, вне зависимости от количества выспанных и недоспанных часов. Эти сны приходили на специально неудобно сделанном диване, с открытым окном холодного воздуха, в нагое тело и в неубранную комнату. Сны, которые после себя оставляли воспоминания, ощущения, новые образы и, хотя бы, короткие рассказы друзьям. Сны без Туманов, но с людьми. Со знакомыми лицами и необычными обстановками. С какими-то лестницами Эшера и мультяшными смирительными рубашками, вывернутыми комиксами и домами—головоломками.
- Я могу придумать вам сны для рассказа, но догнать вас в ваших снах я еще совсем не способен. Пусть мне хотя бы сняться руки – самая красивая и правдивая часть тела Человека.
автор wWw__oOW
- Понимаешь, он такой человек… Он Инженер. Его можно одного оставить в лесу без всего, а через месяц найти в том же лесу, но в собственно доме, обставленном в стиле хай-тек. Вообщем он абсолютно автономен и может выжить везде.
Автономность. Интересное слово. Автономность человека. Еще более интересное словосочетание. Т.е. по сути человек может существовать без применения внешних ресурсов. Т.е. сам Человек моежт сущестовать за счет лишь себя самого в новом, мало знакомом ему месте или ситуации.
А если пойти дальше: представить что Человек может быть вообще Автономен. Т.е. Абсолютно Автономен. Т.е. он существует сам на себе. Т.е. ему не нужны внешние ресурсы, проще говоря, другие Люди. Т.е. мы можем сказать, что Человек замкнут сам на себе. Автономность существования в обществе. В компании. На пьянке-гулянке или просто в очередной гуще событий. Таким образом, Человек сам себе Хозяин и Раб. Он сам собою повиливает, вне зависимости от ситуации и окружения. Таким образом, он сам может повиливать этой самой ситуацией, лучше взаимодействовать с людьми, ведь он автономен и чище воспринимает данные, отсекая лишние Шумы. Он и помогать-то людям может лучше и адекватнее. Таким образом он стремится к Идеалу.
А давайте пойдем еще дальше. Может быть разделим Человека на Автономные области? Например Душа, Сердце, Мозг и так далее. Остановимся на этих трех аморфных составляющих Человека. Что будет, если каждую отдельно взятую составляющую определить в некую оболочку Автономности, которая будет иметь некоторые связи с внешним внутренним миром Человека, но они будут столь незначительны, что мы можем принять их бесконечно малыми. В итоге мы можем получить ту самую модель, о которой нам твердят с древности: «Горячее сердце, холодный Ум». И заодно еще и Душа будет в покое и счастье, спокойно созерцать то, что творить рассудительный Мозг и как бездействует отключенное Сердце.
Дальше эту теорию не хватило сил развить, потому что все должно быть подтверждено практикой. А такая практика может осуществляться только свершенной модель. Человек, которая пока не было встреча в живую, топчущей эту не столь бренную Землю. Пока была встречена лишь одна треть так называемого Идеального Человека, покоящегося в одном индивидууме.
Но в недоказанной и неопровергнутой теории за счет отдельных Автономных органов бытия можно:
- Не любить.
- Не обращать внимания на сезонные изменения настроения.
- На посторонние раздражители (Скандалы, Обиды, Отрицательные эмоции) тем более не реагировать
Ну это все в идеале Теории. А до идеала, как говорится, как до Горизонта. А чем ближе приближаешься к Горизонту, тем дальше он оказывается.
Так что пока Теория работала на свои лишь, ну, предположим, 7% от полной возможности.
Эти семь жалких процентов состояли лишь в том, чтобы не предавать свой любимый цвет. Точнее оба. И Фиолетовый и Рыжий. Вмешение новых ярких красок в жизни Гелоу, столь не рассудительно пойманных где-то случайно на улице, на дуновении хардкорной музыки, пойманных, кстати, опять же чисто для внутреннего развития теории Автономности, било достаточно сильно по Мозгу, вызывая некоторую сумятицу в рядах Души и Сердца. Новый цвет, в принципе, не был уж так и плох, был вторым цветом жизни, прекрасно составлялся в любимые цвета и оттенки, имел некоторую полезную жизненную агрессию и так далее и тому подобное. Да, тут появляется то самое великое «но», которое порядком уже осточертело Гелоу за его недолгую насыщенную часть жизни. Но цвет этот был то ли лишним, то ли слишком новым, то ли еще что-то…
И еще мнимое понятие Счастья удосужилось проявить себя где-то слишком рядом от допустимо дозволенной возможности восприятия, граничащей с каким-то грандиозным провалом… Счастья немного запретного, от того более интересного, и Счастья невозможного по некоторым причинам, от того банально невозможного. Но это не мешает же ему быть от этого менее интересным и интригующим? Нет, не мешает. А как раз наоборот ведет делает его столь желанным, что…
Что в купе с появлением какого-то неопределенного цветового движения это включило те самые 7% работы теории Автономности, блокирующие отдельные участки отдельных участков Человека, а в нашем случае Гелоу.
Нововведения в систему на больших рабочих базах, ну, к примеру, ТЭЦ, ведет к временным ошибкам во всей работе системы. ТЭЦ из-за этого может временно не давать тепло в ваши дома, например. Например, да? А что с Гелоу? А для него такие ошибки всегда являлись лишь долгожданной негой в виде настоящих снов, приходящих ночью, вне зависимости от количества выспанных и недоспанных часов. Эти сны приходили на специально неудобно сделанном диване, с открытым окном холодного воздуха, в нагое тело и в неубранную комнату. Сны, которые после себя оставляли воспоминания, ощущения, новые образы и, хотя бы, короткие рассказы друзьям. Сны без Туманов, но с людьми. Со знакомыми лицами и необычными обстановками. С какими-то лестницами Эшера и мультяшными смирительными рубашками, вывернутыми комиксами и домами—головоломками.
- Я могу придумать вам сны для рассказа, но догнать вас в ваших снах я еще совсем не способен. Пусть мне хотя бы сняться руки – самая красивая и правдивая часть тела Человека.
автор wWw__oOW
понедельник, 09 марта 2009
Пусть в этот раз это будет просто наркотичесеий трип, содержащий в себе смысла не больше, чем в обычной дреме на сиденье в метро, когда вокруг толпятся озлобленные люди заморских кровей и кондовых взглядов. В таких снах-приходах почти никогда нет смысла, есть лишь ощущение на выходе: усталость, злость, опустошенность, иногда спокойствие, иногда - улыбка. И совсем уж редкость: здоровая выспатость.
Вот и сейчас это трип-дрема содержал в себе лишь обрывки дневной информации, наборы просроченных мыслей, остатки чужих эмоций и бессвязную дребедень,
просачивающуюся с шумом метро и грохотом музыки в голову.
Пусть сегодня это будут две независимых автономных массы цвета человеческой мысли. Они копошатся, обливаются потом и кровью, периодически смыкаются друг на друге, меняют свое положение в пространстве, пачкают друг друга неизвестно чем и, главное, зачем. Хотя цель у них все-таки есть: обмен Туманом. Одно из них пытается выплеснуть из себя всю информацию, сосредоточенную в том месте, где у этого Тела находится Мозг, информацию, облеченную в Туман. А другое Тело пытается этот Туман жадно поглотить и пережевать, получив его до капли, впитать его поверхностью своей неправильной формой Тела. И вот они копошатся, борются, даже не понимая, что только мешают друг другу. Туман уже везде, но только не там, где ему надо быть, честно говоря. Он ошметками порхает в воздухе, цепляется за лампы, углы полок, ворсистый ковер, за углы Тел. Но он никак не может попасть туда, куда нужно. На кожу Тела. Нужного Тела. Поэтому Туман замыкается сам на себе: он возвращается к тому же Телу, из которого он и вышел. Получается, что информация замыкается сама на себе, не производит новую информацию, остается на месте и ни черта не дает полезного в этот мир. Зато она дает искры от замыкания. Вы когда-нибудь дергали неудачно за вилку в розетке так, что она искрила? Вы пугались, да? Может даже и вскрикивали от испуга. Да-да, я в этом уверен. Гелоу тоже был в этом уверен. Он стоял и наблюдал за двумя переливающимися под кожей мышцами массы двух Тел. Его мутило, тянуло отвернуться в сторону, не смотреть на эту густую массу крови, которая вытягивалась в длинный, несовершенный цилиндр перед тем, как упасть на Тело, второе Тело, уже выдавливающее из себя Туман. Гелоу подошел поближе, в упор, наотмашь ударил руками по появившейся плоской части Тела, что сейчас доминировало в этой паре. Звон разнесся по комнате, по пространству где происходила вакханалия. Туман отнесло от эпицентра происхождения звука, он, Туман, оторвался от того, за что цеплялся, даже если это был воздух. Тела всколыхнулись, одно из них перевалилось через другое, не отцепляясь от первого.
Но между ними не было этих искр, происходящих при замыкании. Это был непонятный, странный для Гелоу, знакомого с электроникой хотя бы в теории, процесс. Программа, создаваемая этими двумя морфирующими несовершенными природными программами должна была выдавать ошибку. Но не делала этого. Гелоу начал нервничать, не понимая в чем дело. Здравый быстро тряс его за руку, явно пытаясь что-то прокричать. Туман глушил его слова вдалеке, за те самые семь сантиметров, на каких Здравый находился от Гелоу.
- Этого не может быть
- Думал Гелоу вслух - Должна же быть ошибка, замыкание. Информация же не имеет выхода, система должна рухнуть к чертовой матери, ничего не должно работать!
Тела продолжали неловко переваливаться, разбрызгивая Туман куда угодно, только не в пункт назначения: второе Тело, что так жадно хотело впитать Туман, но вместо этого сжимало первое Тело
Если учесть, что максимально длинный сон человек видит в течении 7 секунд и если вспомнить, что это регистрируется в спокойной лабораторной обстановки, мы можем очень грубо прикинуть, что наркоманский трип-дрема виден от силы секунды две.
Гелоу проводил кусочек Тумана, проплывший между людьми в вагоне, куда-то к двери, где и пропала. Это тот самый кусочек Тумана, который так и не достиг второго Тела, которое так жадно хотело впитать Туман, но вместо этого сжимало первое Тело
Вот и сейчас это трип-дрема содержал в себе лишь обрывки дневной информации, наборы просроченных мыслей, остатки чужих эмоций и бессвязную дребедень,
просачивающуюся с шумом метро и грохотом музыки в голову.
Пусть сегодня это будут две независимых автономных массы цвета человеческой мысли. Они копошатся, обливаются потом и кровью, периодически смыкаются друг на друге, меняют свое положение в пространстве, пачкают друг друга неизвестно чем и, главное, зачем. Хотя цель у них все-таки есть: обмен Туманом. Одно из них пытается выплеснуть из себя всю информацию, сосредоточенную в том месте, где у этого Тела находится Мозг, информацию, облеченную в Туман. А другое Тело пытается этот Туман жадно поглотить и пережевать, получив его до капли, впитать его поверхностью своей неправильной формой Тела. И вот они копошатся, борются, даже не понимая, что только мешают друг другу. Туман уже везде, но только не там, где ему надо быть, честно говоря. Он ошметками порхает в воздухе, цепляется за лампы, углы полок, ворсистый ковер, за углы Тел. Но он никак не может попасть туда, куда нужно. На кожу Тела. Нужного Тела. Поэтому Туман замыкается сам на себе: он возвращается к тому же Телу, из которого он и вышел. Получается, что информация замыкается сама на себе, не производит новую информацию, остается на месте и ни черта не дает полезного в этот мир. Зато она дает искры от замыкания. Вы когда-нибудь дергали неудачно за вилку в розетке так, что она искрила? Вы пугались, да? Может даже и вскрикивали от испуга. Да-да, я в этом уверен. Гелоу тоже был в этом уверен. Он стоял и наблюдал за двумя переливающимися под кожей мышцами массы двух Тел. Его мутило, тянуло отвернуться в сторону, не смотреть на эту густую массу крови, которая вытягивалась в длинный, несовершенный цилиндр перед тем, как упасть на Тело, второе Тело, уже выдавливающее из себя Туман. Гелоу подошел поближе, в упор, наотмашь ударил руками по появившейся плоской части Тела, что сейчас доминировало в этой паре. Звон разнесся по комнате, по пространству где происходила вакханалия. Туман отнесло от эпицентра происхождения звука, он, Туман, оторвался от того, за что цеплялся, даже если это был воздух. Тела всколыхнулись, одно из них перевалилось через другое, не отцепляясь от первого.
Но между ними не было этих искр, происходящих при замыкании. Это был непонятный, странный для Гелоу, знакомого с электроникой хотя бы в теории, процесс. Программа, создаваемая этими двумя морфирующими несовершенными природными программами должна была выдавать ошибку. Но не делала этого. Гелоу начал нервничать, не понимая в чем дело. Здравый быстро тряс его за руку, явно пытаясь что-то прокричать. Туман глушил его слова вдалеке, за те самые семь сантиметров, на каких Здравый находился от Гелоу.
- Этого не может быть
- Думал Гелоу вслух - Должна же быть ошибка, замыкание. Информация же не имеет выхода, система должна рухнуть к чертовой матери, ничего не должно работать!
Тела продолжали неловко переваливаться, разбрызгивая Туман куда угодно, только не в пункт назначения: второе Тело, что так жадно хотело впитать Туман, но вместо этого сжимало первое Тело
Если учесть, что максимально длинный сон человек видит в течении 7 секунд и если вспомнить, что это регистрируется в спокойной лабораторной обстановки, мы можем очень грубо прикинуть, что наркоманский трип-дрема виден от силы секунды две.
Гелоу проводил кусочек Тумана, проплывший между людьми в вагоне, куда-то к двери, где и пропала. Это тот самый кусочек Тумана, который так и не достиг второго Тела, которое так жадно хотело впитать Туман, но вместо этого сжимало первое Тело
пятница, 13 февраля 2009
Москва со своим климатом и место проживания около Около Московской Кольцевой Автодороги давало извечную страну туманов по утрам для заспанного Гелыча и по вечерам для Гелыча в наушниках. Таких больших белых наушниках, ради которых он все время стремглав спешил домой, читая в пути локативное кибернетическое искусство и наслаждаясь черными милыми заглушками с заморской витиевато пощелкивающей музыкой.
- Из таких кислотных детей растут либо рэйверы, либо наркоманы – говорил Пацифик
Но, в любом случае, после дороги в маршрутке с мутными окнами и желтым светом ртутных ламп с улицы Гелоу ждал короткий слякотный путь из пары поворотов и одной прямой, когда перед Гелоу была детская площадка и дома, а за ним – один-два дома вышки, верхушки которых утопали в злостнопомянутом мире Тумана, а за домами – ничего. В смысле за ними там как раз чего, но Туманы… Но Туманы поглощали замкадье постоянно и беспощадно, давай понять что вот за этим домом, который ты видишь из кона, нет и ничего, кроме куска старого яблоневого сада.
Сад находится между новостроек и гаражей, примыкающих к шестиполосной асфальтовой жиле, и между высотными домами. Летом, да и не только, там пели мелкие птицы и водилась всякая насекомоподобная живность, в том числе и бездомные. Как-то одной из зим, Гелоу проснулся в пять утра от непонятного звука, пробивающегося из-за деревянных белых окон. В пять утра, зимой, еще когда темно и улица залита противно желтым светом пел соловей, от чего бросало в пот ужаса недоумения.
Иногда из этого мелкого сада в полосу детской площадки залетала эта самая всякая живность. То есть всякая там всякая живость пересекала две автомобильную дорогу, пару помоек и целый дом, чтобы попасть в руки малым, еще не понимающим смысла красоты, детям в кислотно ярких одеждах.
- Из таких кислотных детей растут либо рэйверы, либо наркоманы – говорил Пацифик
- При том условии, что и то и то - равносильно – отвечал на это Здравый
Как-то пересекая эту самую детскую площадку в плечо Гелоу врезалась стрекоза. Ну он не долго думая и прикарманил ее, в буквальном смысле этого выражения. Немного стараний акрилом, пятнадцать минут мата и поминания всех святых и – опля! – новая домашняя инсталляция готова. С одним только «но»: теперь она еще и живая. Теперь она еще и трепещет крыльям, дергает оставшимися двумя оконечностями и стряхивает с себя чешуйки акрила. При этом сидит, спрятав лицо за шевелюрой неземного цвета, словно скромняга, и никогда уже не прикоснется длинными красивыми пальцами к тонкой изящной шее.
It's just a pigeon, looking for its nest
Существо не издало ни звука, пока лишалось рук, ни звука, пока его щекотала кисть. Оно усердно бесконечно прятало лицо, не давая посмотреть ни на свой милый носик, ни в свои глаза-из-друго-мира.
It doesn't know that it's wild
Существо не обращало внимания на тонкую, привязавшую ее к золотой игле, на которой оно сидело. Не обращало внимания на музыку, которой ей ставило блондинистое существо, именующее себя «Гелоу»
It doesn't know that it scares me
Можно было бы сказать, что существо просто сидит и смотрит в окно. Ну да, его привязали, лишили рук, надели какие-то музыкальные выбросы на уши.
Why am I frightened so easily?
А собственно нам так и можно сказать про него: оно просто сидело и смотрело в окно, все. И ничего больше не делало. Просто сидело. А что ему еще делать? Оно бесполезно для самого себя. Оно может лишь отшелушивать с себя мелкими движениями мышц спины квадратики акрила, доставляя таким образом «Хозяину» некоторые неудобства в уборке.
Pigeon, why can you scare me?
Можно быть этим самым хозяином, можно стрекозой
Am I not a part of your life anymore?
Можно держать стиль, а можно держать глупость. Обижаться из-за ерунды или любить всех, кроме себя.
Am I not welcome anymore?
Из-за шума люди должны умирать. Каждый пятый биться в эпилепсии, сходить сума из-за переизбытка световой и визуальной информации.
Am I not part of your life?
Но при этом иметь право засыпая слушать в собственной голове собственную музыка собственного мозга: скрипку и виолончель
автор [J]wWw_oOW[/J]
четверг, 22 января 2009
- О, Боги - Гелыч пал на колени с явно серьезными намерениями - Я прошу вас вновь, но в последний раз за эту сессию - Гелоу поднял глаза еще куда-то выше - О, прекрасная Халява, я прошу тебя, всё, ты слышишь, всё, что у тебя осталось на эти несколько недель учебы - отдай мне на завтра, Я хочу, чтобы
эта Голгофа закончилась, я хочу чтобы они завтра в последний раз поиграл в фашистов со своей любимой игрой " - Ответ есть? - Нет - Два, свободен", точнее даже чтобы они в нее не играли. Халява, я прошу тебя, пусть завтра я в последний раз услышу это отвратительное буквосочетание, в котором я должен участвовать, пусть в последний раз я увиже ее как препода. Пусть. Завтра. Закончится. ТОЭ. И. Я. Сдам. Его.
- ХАЛЯВА, ПРИДИ!
- Аминь
эта Голгофа закончилась, я хочу чтобы они завтра в последний раз поиграл в фашистов со своей любимой игрой " - Ответ есть? - Нет - Два, свободен", точнее даже чтобы они в нее не играли. Халява, я прошу тебя, пусть завтра я в последний раз услышу это отвратительное буквосочетание, в котором я должен участвовать, пусть в последний раз я увиже ее как препода. Пусть. Завтра. Закончится. ТОЭ. И. Я. Сдам. Его.
- ХАЛЯВА, ПРИДИ!
- Аминь
понедельник, 19 января 2009
Собственно в такое время суток, с такою подготовкую, зеленым яблоком в зубах и фильмом на мониторе, Гелоу ни оставалось ничего, кроме как прочитать короткую молитву
- Бла-бла-бла. Халява, да возлюби нас как детей своих. Аминь
- Хрум
- Бла-бла-бла. Халява, да возлюби нас как детей своих. Аминь
- Хрум